понедельник, 7 июля 2014 г.

Что такое счастье


Вот изначально стоило бы договориться о формулировках. Скажем так: о вселенском долгоиграющем (а точнее вечноиграющем) счастье я думать не хочу и не буду. О нем говорили, писали, снимали фильмы не один десяток раз. И к какому-то общему мнению не пришли. Договорились только, что оно где-то, вроде, как и есть, но добиться его невозможно. А может и возможно, но не совсем. Совсем не совсем. Как-то так решили. Молодцы.



Кроме того, необходимо разделять счастье и удовольствие. Например, во время этого вашего секса люди получают удовольствие. Но никто же не возьмется говорить, что в этот момент он счастлив. То есть счастье – это материя более возвышенная. И даже дело здесь не в том, что эти два чувства стоят на разных уровнях оценки, как, например, хор и отл у студентов. Просто существуют они в разных системах. Ведь нельзя же сравнивать, скажем, пирожок и музыку Баха. Что, типа, пирожок – хорошо, а Бах сочинял музыку на отлично. Нельзя, наверное.
Но как-то все путано. Лучше поговорить о счастье на каких-то конкретных примерах. У меня их всего два (наверняка, больше, но я не могу или не хочу здесь их называть).

Первый: когда я ощутил огромную, вселенскую любовь к Родине. Причем это чувство преисполнило меня, не когда Дима Билан победил на Евровидении, и не когда наши уделали голландцев. А просто глядя на пейзаж.
Как-то я ездил помогать своему приятелю проводить практику для студентов Текстильной академии. Практика эта проходила в лесу в течении десяти дней. А мне нужно было двинуться домой несколько раньше. При этом поезд с ближайшей станции (а находилась она километрах в 10 от лагеря) уйдет в 6-30 утра.
Я договорился с одним из парней-студентов, что он отвезет меня до туда на машине, но ночью хлынул дождь, дорогу размыло вдрызг и вывезти машину не представлялось уже никакой возможности. А ехать-то надо.
И я отважился на героический шаг - пойти на станцию пешком, в ночи (выходить-то пришлось в 4 утра) да еще и под проливным дождем.
Несколько раз я заворачивал не туда, бродил по каким-то болотам, шарахался от непонятных звуков из леса. В итоге, уже черепашьим шагом из-за стоптанных напрочь ног, я наконец доковылял до станции - приземистого деревянного домика, окрашенного в мерзкий неправдоподобный зеленый цвет. Домик этот построен был, кажется, еще где-нибудь в XIX веке. Я бросил свой рюкзак чуть ли не в лужу и стал разглядывать пейзаж за платформой.
А пейзаж, прямо вам скажу, был не с картинки: серой свинцовое небо да какие-то кусты. Ну те, знаете, которые растут то здесь, то там на манер сорняка, на которые никто внимание не обращает, а названия никто не знает. Только в городах кусты эти вырубают, потому что они лезут отовсюду и вид не облагораживают.
А я вот всем этим любовался, потому что все это и было каким-то символом моей Родины. Неприглядной. Но Родины.
Хорошо любить дождь, когда капли так и сверкают в лучах фонаря или выглянувшего из-за туч солнца. Под таким дождем так хорошо гулять за руку с девушкой, шлепать по лужам. При этом зная, что вот прямо скоро можно пойти домой, переодеть сырое и снова бежать гулять. А вот если знать, что идти сейчас не домой, а в холодный вагон поезда, и капли дождя не искрятся на солнце, а уныло, усердно и упорно бьют тебя по макушке и норовят залезть за шиворот. Рядом не девушка, а сонные бабки, которые начинают стягиваться на станцию к поезду. Кругом только все серое да унылое и собаки где-то лают.
Но потом я вдруг понял, как все это люблю, как мне это дорого, насколько все это моё. И что это и есть счастье.

Второе счастье, как ни странно связано с едой.

Ходили в поход в горы по Адыгее. Залезли на плато Лаго-Наки. И очутились на небесах в самом прямом смысле этого слова. Вокруг нас гуляли облака. А мы вот стояли тут.
Но на деле все это не было столь поэтично. Мы были не в облаке – мы блуждали в какой-то туче.
И что самое странное: в тучах был дождь. Ну, ведь на картинках всегда рисуют, что дождик льется из дна тучки. А на поверку оказывалось не так. Дождь в туче был повсюду. Легкая морось, летучая влага.
А еще в горах кроме дождя были проблемы с едой. Как известно, чтобы приготовить покушать нужен огонь. Так вот, этого самого огня в горах днем с огнем не сыщешь (ахах, какой удачный каламбур). То есть не растет ничего в этих самых горах, хоть ты тресни.
Конечно, мы люди умные – мы взяли с собой примус, на котором еду можно чудесно приготовить. На деле вышел казус – примус сломался во время первого (не испытательного полета).
Словом, получилось так, что дня 4 мы питались исключительно курагой и шоколадом…
И вот наступил самый ответственный день: восхождение на гору. Это длинная история, собственно. Строго говоря, восхождение потерпело фиаско.
Не важно.
Но вот спускаться с предвершинного гребня горы (а называлась она Фишт) пришлось в тёмку. Незадолго до этого прошел дождь и спуск напрочь размыло. Идти было совершенно невозможно, тем более, что под ногами была глина, по которой ботинки скользили. Можно сказать, мы в прямом смысле катились с горы, поминутно падая в какие-то кусты.
Это совершенно выбило нас из сил.
Например, мой приятель Илья однажды повернулся ко мне и заявил:
- Называй меня Комод!
Несколько странно.
- Вот спасибо-хорошо! Дай еще 500 рублей, - говорил он.
Мы спустились на более-менее ровную поверхность. Поставили палатки в буераках. Ничего готовить было нельзя. Мы открыли по банке тушенки на троих, набрали воды в ручье и развели там Zuko.
Во время еды говорить было невозможно.
Вот когда мне что-то нравится, я престранно улыбаюсь. От счастья. Это нормально. Но в тот момент я не улыбался, а хихикал.
Никогда не ел ничего более обалденного: тушенка с волокнами и большущими кусками белого жира, напиток, сомнительно вкуса и цвета.


Но до сих пор я утверждаю, что это самое вкусное, что я ел. А тем более ужинал я под самым небом. Глядя на звезды в упор.

Комментариев нет:

Отправить комментарий